К Юбилею мастера. "Сад" Сергея Овчарова: комедия сквозь слезы или трагедия в маске?

В преддверии юбилея режиссёра Сергея Овчарова невозможно обойти вниманием его творчество, пронизанное духом русской идентичности и фольклорной традиции. Одним из самых неоднозначных и смелых экспериментов в его фильмографии стал фильм «Сад» (2008) – комедийная интерпретация пьесы А.П. Чехова «Вишнёвый сад».

Исследования творчества Овчарова показывают, что режиссёр черпает вдохновение в народной смеховой культуре, умело используя фольклор для создания «портретов России». В его фильмах («Небывальщина», «Левша», «Оно», «Барабаниада» и др.) прослеживается магистральная линия – осмысление национальной идентичности и места народа в исторической перспективе.

Овчаров – мастер новелл. Его фильмы состоят из микроисторий и абсурдных сцен, в которых целостность нарратива ставится под сомнение. Его интересует не столько историчность, сколько антиисторизм, где анекдотические элементы изымают события из линейной перспективы, погружая их в хаос случайностей.

В фильмографии Сергея Овчарова царская Россия представлена картинами «Левша», «Сказ про Федота-Стрельца» и «Сад». Несмотря на стилизацию под определенные эпохи, эти фильмы не являются историческими реконструкциями.

В этой статье мы остановимся на фильме «Сад». В фильмографии режиссёра экранизация «Вишнёвого сада» занимает особое место, представляя собой смелый и неординарный эксперимент. Последняя пьеса Антона Чехова, написанная в предчувствии скорой смерти, – произведение многоплановое. С одной стороны, это – новаторская драма, а с другой – пародия на неё, наполненная буффонадой, фарсом и эксцентричными деталями. Как отмечает Борис Зингерман, «„Вишнёвый сад“ — это и сущность современной Чехову новой драмы, и шутливое расставание с ней. Это – одновременно новая драма и шарж на неё, легкий сдвиг её проблематики и поэтики в плоскость буффонного комизма».

Овчаров, уловив эту иронию, попытался взглянуть на чеховскую пьесу сквозь призму эксцентрической комедии. По его словам, «В пьесе есть элементы фарса, комедии палочных ударов и падений: Варя бьёт Лопахина кием, Петя падает с лестницы».

Подчёркивая нереалистичность происходящего, Овчаров с самого начала задаёт условность действия, вводя в кадр Фирса, которого нет в начале пьесы. Зритель видит сад в предрассветной мгле, слышит музыкальный лейтмотив, а затем переносится в комнату Фирса. Условность фильма выражается не только в пародийных отсылках к немому кино, но и в искусственности самого вишнёвого сада, который становится фоном для разворачивающихся событий. «Я хотел, чтобы ощущался искусственный сад, – поясняет Овчаров. – Таких вишневых садов-поместий в России не было. Об этом говорили еще современники. Это чеховская мистификация». Сад предстаёт метафорой всей страны, а финальный титр «Шёл 1904 год» наделяет картину историческим и пророческим смыслом. Жуткое и смешное переплетаются, пронизывая овчаровскую интерпретацию «Вишнёвого сада». Мрачность сада подчёркивается цветовым решением: общие планы, снятые в вечерней мгле, иссиня-чёрный цвет, обволакивающий цветущие ветви, предвещают надвигающуюся катастрофу. Порой, когда персонажи гуляют по саду, ветви деревьев светятся огненно-рыжим, будто в пожаре, и персонажей окружает чаща, где немудрено заплутать и откуда, возможно, не выбраться.

Секрет фильма кроется в языковой ткани произведения: персонажи существуют в кадре, покоряют зрителя своей речью. Именно манера произнесения ремарок и монологов становится ключевым элементом фильма. Каждая реплика, отчеканенная, словно молотом, сопровождается запредельной актерской игрой, что становится ведущим средством достижения максимальной условности.

Ведущим средством в достижении этой условности становится актёрское существование в кадре и пластика. Овчаров говорил в интервью: «Я снимал просто, даже фронтально, чтобы следили не за изысками изображения, а за сутью. Мне нужно было, чтобы следили не за перемещениями героев в пространстве, а за движениями их душ». Снимать просто и фронтально, избегая композиционных и мизансценических изысков, нацеливаясь только на существование актера – это то, чего Овчаров ранее не делал.

В беседе с журналом «Искусство кино» мастер делился: «Я давно сформулировал для себя принципы, которые хотел бы осуществить в кино, и искал произведение… И вдруг меня как будто озарило: много лет я смотрел на книгу, что стояла в моем шкафу… „Вишневый сад“ – произведение нереалистическое. Там ведь и говорят почти стихами, почти поют». Режиссёр признавался, что шёл к этой пьесе десятилетиями, пока не «дорос до её понимания».

Для Овчарова Чехов – это единый образ национального гения, чьё творчество подкреплено общественной деятельностью. Чехов-художник и Чехов-гражданин для него неразделимы. Чехов считал себя лекарем не в переносном, а в самом прямом смысле, отсюда его неприятие осуждения человека, что бы ни случилось.

Между тем, его герои, особенно драматические, подвергались подобному осуждению в советском литературоведении определённых лет. Сергей Овчаров отмечает: «Они осуждались и современниками Чехова – вместе с автором. Достаточно взглянуть на критику тех лет, недавно выпущенную огромным фолиантом. Чехова называли безграмотным, пошлым очернителем жизни, человеком, не знающим русского языка. Даже если он прочёл лишь часть этой брани, можно представить, под каким прессом он жил! Неудивительно, что он так рано умер. А провал пьес, а непонимание их театрами, даже таким новаторским, как МХТ, где во время чествования Чехова в последние месяцы его жизни прервали спектакль „Вишнёвый сад“ – его последнее детище – и стали славословить автора… Превратили в „многоуважаемый шкаф“, как он сам сказал. Это трагическая жизнь, страшно одинокая, хотя его окружали толпы выдающихся людей – литераторов, актёров, театральных деятелей. Летом они наезжали в Ялту, а зимой он оставался совершенно один, и это был его ужас. Последнюю пьесу, как он считал, театр не понял, не прочёл, до режиссёров-основателей ему было не достучаться. Я стремился сделать то, чего не выполнил театр при жизни Чехова. Изучал письма, воспоминания людей, близких ему, чтобы понять, чего он хотел. Создав разноформатные варианты фильма, мы остановились на полуторачасовой версии, чтобы фильм дошёл до аудитории кинотеатров. Мы не упрощали, но стремились к наибольшей эмоциональности. Для меня комплиментом было мнение одного австралийского кинодеятеля на фестивале, который назвал картину вполне коммерческой. Я вообще считаю неправильной тенденцию делать из Чехова элитарного писателя для интеллектуалов. Его дед был крепостным, отец – лавочником, сам он получил дворянство за своё творчество, добился признания своей кровью. По-моему, для Чехова, пронизавшего все русское общество снизу доверху, причисление к интеллектуалам просто оскорбительно. Его интеллект был его практическим инструментом, а не социальной привилегией».

Как говорит режиссёр: «Чехов создал конфликт не между персонажами, но внутри каждого персонажа, создав новый тип драматизма. В каждом герое есть и низменное, и высокое. Я хотел показать развитие и изменение в каждом персонаже — это в кино залог зрительского внимания и интереса. Меняется по ходу действия и сама форма фильма: чаплинская эксцентрика, почти бурлеск, фарсовая комедия, снятая как в старину в павильоне, постепенно перерастает в современный психологический кинематограф. Это принцип. Я хотел, чтобы ощущался искусственный сад. Таких вишневых садов-поместий в России не было. Об этом говорили еще современники. Это чеховская мистификация. Для нас уже не важно, вишни это или другие деревья. Поэтому в названии осталось только слово «Сад». Фильм о нас. Люди, о которых писал Чехов, при том, что они поступают жестко, цинично, дурно, все же остаются трепетными, чувственными, взволнованными, одухотворенными. Они все еще являются возвышенным образцом для сегодняшнего прагматичного и нацеленного на извлечение прибыли человеческого сообщества».

В итоге, «Сад» Сергея Овчарова – это не просто экранизация классики, а смелый эксперимент, в котором режиссёр, уловив чеховскую иронию, представил свое видение «Вишнёвого сада». Это кино, где фарс переплетается с трагедией, а условность происходящего подчеркивает вневременность затронутых проблем. Фильм заставляет зрителя не только смеяться, но и задумываться о судьбе России, о вечных ценностях и о том, что мы теряем, бездумно прощаясь с прошлым. «Сад» – это напоминание о необходимости «возделывать свой сад», как в прямом, так и в переносном смысле, чтобы не оказаться в ситуации героев Чехова, потерявших не только вишневый сад, но и самих себя. Картина, в которой Сергей Овчаров, оставаясь верным себе и своему уникальному стилю, предлагает зрителю по-новому взглянуть на классику и увидеть в ней отражение сегодняшнего дня.